Во многих европейских городах стала уже привычной эта картина – посреди дня улицы полны выходцами из иммигрантской среды. Они праздно проводят время, пока коренные европейцы работают. "Так зачем же принимать их и платить им деньги?"

Кроме того, многие недовольны конфликтом цивилизаций: "Они против нашей культуры, против нашей системы образования. Они не желают учиться у нас, становиться как мы, включаться в наше общество. Вообще, им претит абсорбция в европейской среде. Так зачем они Европе?"

Я лично задавался подобными вопросами уже десятки лет назад, когда Великобритания впервые открыла границы для иммигрантов из своих бывших колоний. Мне было совершенно непонятно, чему радуются европейцы, принимая людей, крайне далеких от Европы по своему менталитету. Одно дело – символ доброй воли, и другое дело – дверь, открытая настежь ради узкопартийных целей в рамках политической борьбы.

Пока партии, приходящие к власти, беспокоились за собственное реноме и упреждали критику в свой адрес, иммигрантский наплыв всё расширялся. В конечном итоге миллионы новых граждан заполнили крупные города, "застолбили" в них целые кварталы и наводят там свои порядки – иногда вместо полиции, которая предпочитает обходить эти районы стороной. Там строятся мечети, там отмечаются мусульманские праздники, там царит другой дух, принесенный из стран исхода.

В Америке сосуществование разных народов изначально выстраивалось на других принципах. Соединенные Штаты были созданы именно как "плавильный котел", где все соединялись между собой и формировали "американскую культуру" – правда, вокруг англосаксонского ядра. В основу ее лег элемент первопроходчества, завоевания и освоения новых земель – то есть совершенно иной посыл.

Европа же, со своей древней культурой, пустила к себе людей, которые с ней совершенно не считаются. И потому есть зерно истины в нынешних ультраправых движениях. Они хотят защитить свою отчизну, свою страну, своих детей, которым они предпочитают давать те средства, которые сегодня тратятся на иммигрантов. Одним словом, есть немало справедливых посылов в их претензиях, и они, конечно же, будут усиливаться еще и еще.

Пока они держатся в рамках закона, я не вижу, в чем можно их обвинить. В чем они неправы? В том, что не хотят принимать иммигрантов и платить за них? А разве на них возложена такая обязанность? Где это написано? Кто-то наживает себе на этом политический капитал, а тем временем, добравшись до власти, извлекает из нее личную выгоду. Так с какой стати наполнять иммигрантами Норвегию, Швецию и другие страны, сотни и тысячи лет жившие в "замороженном" состоянии? А между тем, Европа открыла двери, и процесс этот уже набрал ход.

Вопрос: Можно ли сказать, что история повторяется? Перед Второй мировой войной тоже свирепствовал экономический кризис, и огромные массы людей не могли найти работу. Это стало "замечательной" основой для становления фашизма.

Ответ: Если бы в нынешней Европе все работали и иммигранты тоже присоединялись бы к рабочей силе, так чтобы производство росло и способствовало процветанию, то "крикам" правого радикализма просто не было бы места.

Однако работы мало, а социальные бюджеты сокращаются, причем сокращаются таким образом, что средства перетекают от коренных граждан к новым. И люди с этим не согласны.

Кроме того, здесь играет роль неспособность к установлению правильных международных связей. Инициаторы европейского объединения ждали от него экономических выгод, но не подумали о том, чтобы базировать это единство народов на общей культуре, общем образовании, вообще, на общей основе. Ведь Евросоюз – не просто слово, за ним должна стоять некая союзная "территория", общий задел, совместное социокультурное "пространство".

Но в сегодняшней Европе нет ничего подобного. Банки? Промышленность? Они едва справляются с ролью "объединителей", когда могут продемонстрировать сиюминутные выгоды. Само собой, такое "единение" обречено на фиаско и лишь предоставляет всё больше причин для подъема ультраправых.

Ответ: Размеры Сукки точно соответствуют мерам нашей души. Только в душе измеряются желания и света, а в Сукке им соответствуют размеры в "Ама" (в локтях). Поэтому к Сукке предъявляются специальные требования: как нужно ее строить, какими должны быть стены, кровля из "отходов гумна и винодельни".

Все это соответствует духовным корням – особому сочетанию сил получения и отдачи, которые необходимы нашей душе (желанию насладиться) для того, чтобы уподобиться Творцу. Душа работает и на получение, и на отдачу, словно сердце или легкие, которые то сжимаются, то расширяются.

Сукка строится в точном соответствии с частями нашей души: десятью сфирот прямого света и десятью сфирот отраженного света, а потому она не может быть выше, чем 20 Ама. Из этого же следует, когда можно строить Сукку и какие материалы для нее использовать, чтобы они были "чистыми", то есть ради отдачи.

Душой называется желание, полностью направленное на отдачу ближнему, то есть противоположное злому началу, нашей исходной природе. А пока человек не начал исправлять себя, у него нет души. Сукка символизирует нашу душу, то есть желание, исправленное на любовь к ближнему.

Поэтому при строительстве Сукки нужно учесть так много условий, ведь в душе имеется 613 желаний: 248 желаний отдачи ради отдачи и 365 желаний получения ради отдачи. Все эти желания находятся внутри меня, и мне нужно начать их исправлять.

Он добавил: "Антисемитизм - это не случайность. Его проявления встречаются во всем мире, даже в тех местах, где нет евреев. 

"Я написал эту статью, чтобы евреи и не евреи поняли, кто мы, евреи, такие". 

"Решение проблемы антисемитизма заключается в единстве среди евреев, которое станет примером для единения остальных народов.

"Пока мы не передадим им этот пример, который является "ключом к счастью", антисемитизм будет только обостряться". 

Профессор Лайтман родился и вырос в городе Витебске, Белоруссия. В молодые годы работал в медицинской академии в Санкт-Петербурге в России. Тем не менее, наука не смогла дать ответы на его вопросы. В поисках смысла жизни, в 1974 году профессор Лайтман эмигрировал в Израиль.

Став религиозным, он не смог найти ответ на вопрос о смысле жизни, которого постоянно искал. Продолжал углубляться в онтологию и философию, - и спустя пять лет (1979г.) пришёл к каббале. 

Профессор Лайтман пояснил: "Каббала привлекла мое внимание, так как она научно обоснованно говорит об общей системе, которая управляет ощущаемой нами реальностью. Из этого я смог увидеть, как управлять жизнью, видя полную перспективу развития до и после жизни. Каббалой не занимаются просто потому, что кто-то сказал это делать – это ваш личный жизненный выбор". 

Основатель и глава некоммерческой образовательной организации ARI Institute, Лайтман обучает более двух миллионов студентов по всему миру, как соединиться, чтобы приспособиться  к новому глобальному взаимосвязанному миру. 

Его организация также заведует образовательным телеканалом Channel-66, с целью создания медиа-материалов для глобального образования и воспитания народа Израиля с призывом к выполнению им своей миссии объединения. 

Его студенты имеют возможность транслировать свои передачи о растущих глобальных проблемах. 

Автор более чем 40 книг, он посвятил свою последнюю книгу, под названием Like A Bundle of Reeds, решению проблемы роста глобального антисемитизма.

Содержание статьи в Нью-Йорк Таймс было основано на этой книге, следующей каббалистической методике достижения единства всего человечества, как освоения нового этапа нашей жизни.

Переход человечества от состояния якобы полной анархии к жизни во все более крупных и сложных образованиях – группах, поселениях, городах и государствах – на самом деле соответствует постепенному росту и усложнению социальных сетей.

И сегодня, когда между людьми складываются уже гиперсвязи, продолжается тот же самый процесс.[1]

Мы связаны одной сетью. Мы влияем друг на друга напрямую или косвенно. Например, кофе, собранный в Бразилии, точно так же, как и водку, произведенную в России, пьют люди во всем мире со всеми вытекающими из этого положительными и отрицательными последствиями. Это, можно сказать, прямая связь между странами.

К косвенным связям можно отнести все, что касается отходов, сопутствующих непосредственному производству тех же кофе и водки, а также производству необходимой для этого энергии. Обо всем этом известно достаточно давно.

Человечество, как живое вещество, неразрывно связано с материально–энергетическими процессами определенной геологической оболочки Земли – с ее биосферой.

Оно не может физически быть от нее независимым ни на одну минуту.[2]

Тенденции к объединению и к взаимозависимости нарастают с каждым годом. Хотим мы этого или не хотим. Отдаем мы в этом себе отчет или не отдаем. Термин "глобализация" уже давно стал обиходным словом на всех языках. Вот что говорит по этому поводу У. Цзяньминь – президент Китайского университета по международным делам, чрезвычайный и полномочный посол.

Мир XXI века отличается от того, в котором мы жили раньше. Мы перешли от взаимного гарантированного уничтожения к экономической взаимозависимости.

…Нравится вам это или нет, глобализация набирает обороты и делает наш мир глубоко взаимозависимым. Красноречивым примером могут служить отношения между Китаем и США…

В 1972 г. торговый оборот между нашими странами составлял 5 млн. долларов США, а в 2012 г. он достиг 500 млрд. долларов…

В 1972 г. американские инвестиции в китайскую экономику равнялись нулю, а сегодня составляют 60 млрд. долларов.[3]

Взаимосвязи – вещь хорошая. С этим трудно спорить. Вместе с тем прямое следствие таких глубоких взаимосвязей – взаимозависимость. А это уже чревато последствиями, и не всегда приятными. Именно из-за такой взаимосвязи и такой взаимозависимости разразился мировой финансовый кризис в 2008 году.

Что делать, как соединить, казалось бы, несоединяемое? Нужна какая-то особая методика, чтобы решить эту на первый взгляд нерешаемую проблему. А ведь такая методика существует уже давно. С ее помощью Авраам соединил абсолютно разных людей в единый народ с уникальной судьбой.

Конфликт между добром и злом, который происходит в человеческом сердце, нигде не является таким острым, как  в среде евреев. Нигде двойственная натура человека не выражена с такой силой и с такой трагичностью.[4]

Вопрос: Если так, то почему мы останавливаемся? Почему не продолжаем обсуждение в круге, чтобы достичь этого уровня?

Ответ: Мы не можем долго заниматься одним и тем же, потому что исчезает ощущение остроты, приходит усталость, люди должны сменить обстановку.  Нам специально даются такие состояния, чтобы начать перезагружаться, как компьютер.

Какой трепет может быть в свойстве отдачи? В первую очередь, приподняться над собой, аннулировать себя, ведь только тогда у меня появляется трепет за других. Я устремлен лишь на то, чтобы увидеть, чем и как я могу помочь товарищам быть связанными между собой, ощущать этот трепет так, чтобы он пронизывал всех. Трепет – это взаимная забота, взаимное волнение за то, чтобы каждый из нас смог быть правильным элементом для других.

При этом я обращаю свои мысли ко всей мировой группе. Сможем ли мы достичь этого?! Станем ли мы, наконец, постоянно думать об этом?! Я должен заботиться о том, чтобы выполнить свою миссию относительно всех товарищей в мире! В этом заключается трепет, а не в эгоистическом страхе за себя.

Нам надо заботиться обо всех, чувствовать товарищей, как мать чувствует своих детей. Это внутреннее внимание и поддержка. Мы ничего не достигнем, если будем плыть по волнам своего эгоизма. А если не получается – кричите, молитесь, просите. Но надо что-то делать.

Мы сейчас получили эгоистическую добавку. Перед конгрессом все были вдохновленными, тонкими, готовыми держаться за что угодно, чтобы не улететь. А сейчас наоборот, мы не знаем, как приподняться. Таковы правила: для того чтобы преодолеть эту ступень, нам добавляют тяжести, и мы должны поднять ее.

Нам надо сделать это вместе. Мы должны чувствовать себя взаимно связанными, поддерживающими друг друга.

Я ведь тоже вложил немало сил, времени, здоровья, жизни в то, чтобы что-то получилось. Я тоже смотрю на все это, как каждый из вас, с точки зрения реализации. Мы зависим друг от друга. Как мой успех определяете вы, так каждый из вас определяет успех всех.