Это известно как симптом "полицейские и воры". Хотя полицейские имеют дело с ворами, но они чувствуют и знают этих воров, они похожи на них. И воры, взаимодействуя с полицейскими, тоже подобны в чем-то полицейским, понимают их.

То есть, хочешь или не хочешь, но ты набираешься как бы вирусов от того, с кем ты взаимодействуешь. Ты становишься в чем-то ему подобным, даже если он твой враг, противник и т.д. И поэтому сопереживания со стороны врачей к пациентам, к больным неизбежны.

Но сколько можно сопереживать?! Сколько лет?! Ведь каждый день – это десятки пациентов. Переходя от койки к койке, от пациента к пациенту, ты включаешься каждый раз во всё новую болезнь, во всё новую проблему. И так изо дня в день. С тебя спрашивают, тебя теребят, на тебя давят. Ты чувствуешь свою ответственность. Пациент болеет – ты виноват, пациент умирает – еще больше виноват, на тебя смотрит вся его семья.

Поэтому врач психологически должен быть как стена! Как, может быть, компьютер, который определяет болезнь, диагноз, анамнез, назначает лекарство и все прочее, – и всё. "Выплевывает" из себя рецепт и пошел. Но нет такого! Все мы люди, и наши желания являются основой нашего организма и самое главное – нашей нервной системы.

Тем более, современная медицина, при всем своем развитии и всех возможностях, построена на том, что требует от врача внутренних усилий. Потому что, не входя в диагноз, в болезнь, в какой-то мере в сочувствие, ты не можешь представить себе, что происходит в пациенте. Даже если мы говорим о давлении, головной боли, сердце… – о таких обыденных вещах.

Поэтому ничего удивительного нет в том, что врач, а не пациент, является самым главным больным в больнице. Он является практически самым чувственным элементом этой системы. Хотя нам кажется: "Что там врач! Я ему все рассказал, выложил, выплакался пред ним, а он мне выписывает какую-то бумажку, направляет на что-то". Нет.

Реплика: Можно сказать, что в профессиональной деятельности врачи – это одна из первых профессий, когда люди сталкиваются со смертью. И когда практически ребенок, окончивший институт, попадает в больницу, первая встреча со смертью, конечно, производит на него неизгладимое впечатление.

Ответ: Я помню, как нас водили в больницу. Хотя я относился к биомедицинской кибернетике, но я помню эту практику. Сначала нас привели в морг, где сидела симпатичная девушка с наманикюренными пальчиками, что-то печатала на машинке, в то же время ела бутерброд, а рядом с ней вскрывали труп и говорили, что она должна записывать.

А потом нас повели в родильный дом. Это огромный комплекс зданий, где мы видели очень непростые роды. Женщина страдала, не могла родить. Молодая, до 30 лет. Нас завели туда, и мы, студенты, стояли вокруг нее, а она кричала – схватки и прочее. И никто не обращал внимания.

А потом пришел какой-то моряк. Это было в Военной медицинской академии, я там проходил практику. Этот морячок набросил на себя халат, вымыл руки, снял с нее одеяло, нажал пару раз, помассировал и вытащил этого ребеночка. Так спокойно, хорошо. Я бы на улице подумал, что "моряк вразвалочку сошел на берег". J

Было очень интересно. Но на нас на всех это производило очень серьезное впечатление – и то, и другое: и вскрытие тела, и роды.

А потом у нас была еще практика в психиатрической клинике. В Ленинграде это огромный комплекс, целый городок. Мой руководитель, профессор Свядощ, был там заведующим огромным отделением. Тоже было страшновато ходить туда.

То есть человек, который сталкивается со всеми этими медицинскими проблемами, переживает огромный стресс. Для него жизнь раскрывается на другом уровне, чем в обычной жизни, для обычных людей. Поэтому для обычного человека, который сталкивается с каким-то происшествием, со смертью, – это поразительно.

Вопрос: А когда человек сталкивается и со смертью, и с рождением, в каком-то определенном, не чрезмерном количестве, что это в нем дополнительно формирует?

Ответ: Люди, которые пережили ви́дение смерти, рождения, психологических процессов, проблем с человечеством, возможность пленения, ограничения властью или противником и т.д., – это люди, которые, конечно, находились под очень сильным стрессом, и к ним отношение должно быть уже особое.

Врачи прошли все эти состояния. Они были и в моргах, и на кладбищах, и в операционных, и принимали роды, и были у них всевозможные психологические практики. Несмотря на это, они как-то это всё преодолели и прошли.

Но когда ты имеешь с этим дело, и на тебе лежит ответственность, ты –  уже не студент, а принимающий решения, то поневоле на тебя это воздействует. И хотя нам кажется, что врачи всё это воспринимают внешне, это невозможно так воспринять. Это все равно капает, капает внутрь человека и где-то его там съедает.

Вопрос: Я хочу привести пример. Известный каббалист и врач XII века Моше бен Маймон (Маймонид), который был придворным врачом султана Египта, рассказывает об одном дне таких будней.

Ежедневно по утрам он был обязан явиться ко двору. Если были случаи, требующие лечения, он лечил. Если нет, то до полудня он находился во дворе султана, а затем возвращался домой, где его ждали пациенты различных национальностей и социального статуса. И всех он лечил до позднего вечера. Так продолжалось каждый день.

После чего он, конечно, чувствовал усталость, но, тем не менее, шел заниматься Торой с учениками иногда до двух часов ночи. И лишь по субботам он мог спокойно беседовать с членами общины и наставлять их.

То есть показан тоже довольно напряженный график работы – с утра до вечера, и еще ночью он учится. Понятно, что это было в предыдущие века, а сейчас и требования другие, и внешнее давление другое. В чем отличие?

Ответ: Дело в том, что Моше бен Маймон был великим каббалистом. Он чувствовал систему мироздания, понимал в ней свое место и для чего он существует. Поэтому ему не было тяжело общаться ни с больными, ни с визирем или с султаном, ни с кем. Он всегда видел, что этим он производит определенные исправления в мире. И поэтому у него были для этого силы, и всегда он был внутренне уравновешен.

Реплика: Вы сейчас сказали очень интересную вещь – что он знал свое место.

Ответ: Имеется в виду свое место во всей системе мироздания: что он делает, когда помогает людям, когда воздействует на султана, когда объясняет своей общине, как надо действовать – растить себя, детей. То есть он понимал, какие исправления в мире при этом он производит, и поэтому у него были силы.

Вопрос: Каббалист производит их внутри себя? С людьми?

Ответ: Нет, люди, конечно, об этом не знают, но он знает, для чего он это делает. Как врач, допустим, знает, что он делает с пациентом, так Моше бен Маймон знал, что он делает с ними, какое исправление в мире он производит, для чего эти пациенты присылаются ему, как он берет их и исправляет через них весь мир. Не просто Египет или Испанию, или Землю Израиля, а именно исправление в общей системе мироздания. Это каббалист! Поэтому у него были силы.

Он работал на низшем уровне как бы нашего мира, но при этом сам находился выше нашего мира, и потому это для него не составляло никакого труда. Это как игра с детьми в детскую игру. То есть он на это не расходовал все свои силы, как сегодняшний врач, который даже если всеми силами своей души пытается помочь пациенту, то что у него есть в руках…

Реплика: Буквально продолжая ваш вопрос, я хочу зачитать несколько слов из предсмертных записок врачей: "Иногда мне больше не хочется жить в этом мире. Я ощущаю, что у меня просто нет причин просыпаться по утрам".

Ответ: Конечно, потому что он вчера занимался больными, и сегодня, и завтра. От этого их количество не уменьшается, от этого им легче практически не становится. Он не чувствует, что при этом он делает в мире исправление! Он не видит результаты своих трудов.

А если бы он при этом был еще и каббалистом, он видел бы результат своих трудов. И тогда у него были бы силы поступать правильно, лечить и при этом еще и наслаждаться тем, что он делает в мире исправления – через себя.

Это не объяснить. Для этого надо быть, как рабби Моше бен Маймон.

Вопрос: Как врачу найти эту точку собственного применения, чтобы не расходовать себя внутреннего?

Ответ: Нужно чтобы Минздрав поменьше думал о своих тепленьких местах, чтобы понимал, где он может автоматизировать работу врачей, убрать совершенно лишнее, чтобы не было автоматической работы с каждым пациентом, а она была действительно на серьезных уровнях, чтобы врач работал там, где машина не может работать.

Сегодня в большинстве случаев обычной диагностики мы уже можем заменить врача. Если все это сделать, то действительно трех врачей на тысячу пациентов может быть и достаточно.

Мы должны приучить пациентов правильно обращаться к врачу. Мы должны сделать так, чтобы они не приходили к врачу просто поплакаться. Необходима предварительная работа с больными, со старичками, со старушками.

Надо все это оценить, четко оформить эти запросы населения, и тогда мы увидим, что можно даже с тем количеством врачей, которые есть, справиться правильно, хорошо и не доводить врачей до самоубийства.

Вопрос: Маймонид умел ведь лечить каким-то дополнительным способом, кроме медикаментозного. Может быть, не лечить – исправлять процессы. Есть ли причина у болезни, которую люди, применив какой-то инструмент, могут устранить?

Ответ: В общем, да. Абсолютно точно! Если бы человечество, или даже какое-то маленькое общество относилось бы друг другу с добром, хорошо, участливо, то действительно люди практически перестали бы болеть. Я могу дать стопроцентную гарантию.

Вопрос: Сейчас во многих странах развивают комплекс превентивной медицины – предупредить болезнь, чтобы потом не тратить большие средства на лечение. Можно в этот этап внести какие-то особые процедуры?

Ответ: Только лишь правильные взаимоотношения между людьми. Участие, дружба, любовь, сочувствие могут дать такие силы человеку, когда он может преодолеть большинство проблем, если вообще не все проблемы, и излечиться. Без помощи врача, только с помощью окружающего общества.

Вопрос: Вы считаете, у профессии "врач" есть свое будущее?

Ответ: Нет. Я надеюсь! Я-то знаю, что это будет. Когда – я не могу сказать, это зависит не от меня, а от людей. Но когда люди достигнут состояния, что они будут с абсолютно добрыми чувствами относиться друг к другу, болезней не станет.

Вопрос: Значит, я могу быть хорошим, делать какие-то хорошие действия, и вдруг получаю удар, который вообще мне как бы не полагается, а приходит за кого-то?

Ответ: Все равно он полагается тебе, хотя это зависит и от окружающих.

Вопрос: А что я могу изменить? Каково мое действие?

Ответ: Движение вперед и распространение методики объединения.

Ты должен сам двигаться к большей связи с другими и распространять всем методику связи. Привлекая на себя высший свет, способствовать объединению всего человечества в одно единое целое.

Не надо ждать милости от Творца. Работник Творца – это тот, кто работает: там, где Творец не пробуждает его, не дает никаких стимулов, он сам ищет, как добавить усилия, словно старец, ищущий пропажу еще до того, как потерял...

Мы просим Творца работать над нами. Пусть сделает в нас изменения – вживит в нас свойство отдачи, разовьет, научит нас как быть подобными Ему. Мы хотим быть глиной в руках Мастера, пусть вылепит из нас Свое подобие.