За что боролись Маккавеи?

Она базируется на абсорбции, поглощении, получении посредством силы эгоизма, который непрестанно бурлит и растет в человеке. Эта сила, как заведенная кем-то пружина, раскручивается в нас, ежесекундно подталкивая к тем или иным наслаждениям.

Так мы и "варимся" в своем эгоизме – каждый в своем маленьком "котелке" и все вместе в большом "казане". Этот процесс подвигает нас на развитие науки, культуры, спорта, жизненных удобств. Посредством эгоизма, что непрестанно горит внутри, в рамках собственного естества, мы создаем замечательные вещи, чтобы удовлетворять себя.

Но есть и противоположный подход, согласно которому наша природа изначально дурна. Почему? Потому что способствует не объединению людей, а наоборот, их разобщению. Ведь каждый налаживает связи с другими лишь затем, чтобы извлекать из этого личную выгоду. И потому такая концепция губительна, презренна.

Моя природа требует от меня использовать всё, что происходит вокруг, каждого из окружающих и всех их вместе – себе на пользу. Таково мое естественное, врожденное устремление. Каждый миг я рассматриваю свои шаги в рамках эгоистического использования мира.

И это вызывает разобщение – ведь мы ведем между собой непрекращающуюся борьбу, конкуренцию, которая лежала в основе древнегреческой культуры. Те же олимпийские игры – яркий тому пример. В конечном счете, греческий подход требует использовать любого ближнего себе во благо.

С другой стороны, в основе нашего народа заложены совсем другие ценности. Собрав группу учеников, Авраам объяснил им, что они строят другое общество, живущее на принципах взаимности, единения и любви. В этом – квинтэссенция еврейского подхода: ближний в моих глазах важнее меня самого.

Концепция эта, взявшая начало от Авраама, прошедшая через Египет, гору Синай и землю Израиля, действовала до периода двухтысячелетней давности. Суть ее оставалась неизменной – постоянно развиваться ради ближнего, так чтобы он был важнее меня.

Но что же я на этом выигрываю? Ведь и такой подход базируется на эгоизме, поскольку ничего другого у нас просто нет.

Дело в том, что подобное отношение к ближним позволяет мне выйти за пределы своего естества, подняться над собственной ограниченностью, над своим телом, и ощущать мир через тех самых ближних, которые ценнее, чем я сам.

Так же мать видит мир в призме блага своего малыша. Она как бы "облачается" в него и исходит не из своих запросов, а из его пользы.

Если подобным образом я "облачусь" во всё человечество, то – вне всякой связи с собственными свойствами и желаниями, со своей ограниченностью – увижу совсем другой, совершенный мир.

Итак, греческий подход основан на поглощении, а еврейский – на источении, на выходе из самого себя, что дает мне возможность раскрывать силы природы, действующие вне меня. Кроме того, я обретаю силу отдачи и любви и с ее помощью исследую всю действительность.

А главное – я раскрываю Высшую силу, которая создает всю реальность: как духовную, действующую в отдаче, так и материальную, эгоистичную, действующую в получении. Я познаю всеобъемлющую Силу и восхожу на ее ступень. Отключаясь от эгоистического желания своего тела, я приподнимаюсь над ним в вечное измерение отдачи и любви.

Почему вечное? Потому что оно совершенно и ни в чем не нуждается.

С другой стороны, греческое восприятие, в конечном итоге, может материально поспособствовать человеку в краткий период его жизни – и не более. Ведь все его цели не выходят за рамки телесного существования, а тело смертно.