Ты уже становишься участником его судьбы. Поэтому ты должен сделать так, чтобы его представление о тебе, о танцах, о твоем искусстве все равно осталось положительным, даже хотя и мимолетным. Это первое.

Второе: попытайся создать в нем впечатление, что танец формирует человека. Потому что человек хочет выразить себя через танец.

Танец – это, можно сказать, самое древнее и самое устойчивое природное выражение себя. Посмотрите, как танцуют примитивные народы около костра друг с другом. Голубки кружатся друг с другом и так далее. Это всё в танце. Это не речь наша, которая потом создавалась, а танцы.

То есть танец – это внутреннее выражение порывов души, стремление. Поэтому это очень серьезный язык природы, очень глубокий, самый естественный.

Балет может выразить абсолютно любые чаяния, желания, переживания, сопереживания – всё. И не надо ничего говорить. Если это настоящее действие, то буквально любое движение мизинца или поворот головы – это всё!

Это целая наука. Мы же знаем, что существует наука о мимике, о движениях. И все это связано с природой человека, с его местом проживания и так далее. Это очень глубокий разговор, это очень далеко от нас сегодня. Мы сегодня вообще заблокированы от всего этого.

Танец – это выражение души. Этим можно человека поразить, заразить, привязать к себе, утянуть, покорить.

Вопрос: Это красиво! А вы танцем занимались когда-нибудь?

Ответ: Нет. Я просто понимаю это. У меня есть какая-то внутренняя тоска, что люди этим не владеют, в том числе и я.

Об этом можно говорить очень много, потому что здесь не наслоение всевозможных школ, периодов истории. Это на самом деле язык души.

Реплика: Егор еще спрашивает: "Как сохранить уникальность каждого ребенка, который приходит?"

Ответ: Для этого надо быть очень серьезным преподавателем, брать к себе, может быть, парочку учеников и не больше, как это делали древние мудрецы. Они не принимали огромные школы. Бывало, конечно, такое, как у рабби Акивы, но обычно это были два-три человека, с которыми мудрец занимался и всё.

Танец – это на самом деле язык. Я не говорю о современном балете. Я говорю о том, что можно выразить через движения.

Вопрос: То есть, преподавая танец, можно вырастить на самом деле мудреца?

Ответ: Конечно! Это не танец, ты преподаешь ему язык общения с другими людьми. А кроме общения, в принципе, нам ничего не надо. В этом и заключается исправление мира. Так что, на самом деле танец, как о нем говорит наука каббала, – это просто высший пилотаж.

Это сближение чувственное, причем без слов, даже без музыки. Это выражение, в котором нет ничего наносного, хотя и слова, и музыка всё это могут дополнить. Но при правильном выражении движение тела – оно достаточно. Мы видим, что у животных в этом заключается всё. Одно животное видит другое, и они понимают друг друга, взаимодействуют.

Вопрос: А какая цель должна быть у учителя, который преподает этот язык общения – танцы?

Ответ: Язык – он тоже очень специфический. Здесь невозможно навязывать человеку язык, потому что каждый язык – это ограничение, это насилие. Ты его заставляешь именно таким образом выражать себя. А в движении, в танце если человек полностью расслабляется, то тогда он может выразить себя, и остальные его поймут именно из-за того, что он выражает себя самого и только.

Вопрос: То есть задача учителя, по большому счету, – чтобы его ученик был самим собой в танце?

Ответ: Конечно. Именно в том, чтобы освободить его от любых внешних ограничений.

Вопрос: Как же это? Это невозможно преподавать!

Ответ: Преподаешь ты только то, как можно освободиться от своих внутренних ограничений. А затем ты уже поёшь свое, выражаешь себя. И здесь нет ничего! Остальные просто должны как можно больше отменить себя, войти в тебя, в твое понимание какого-то внутреннего переживания, и тогда они поймут, что ты танцуешь.

И без музыки, без слов, без ничего – одни движения.

Вопрос: А почему люди считают, что игра – это детская вещь? Когда человек говорит, что он играет, он говорит о чем-то придуманном.

Ответ: Конечно, придуманном. Я придумываю. А что значит дерзать? Это играть во что-то большее, великое. Все это стремление, порывы. Как дети, во что бы они ни играли, они хотят стать лучше. Так и у нас игра должна быть естественной, а мы это потеряли.

В юношеском возрасте человеку уже все дают и ничего не требуют, и он перестает играть.

Вопрос: То есть это и есть основа всех депрессий, наркотиков и так далее, и так далее? Человек перестает играть.

Ответ: Жизнь не заставляет.

Вопрос: А жизнь должна заставлять играть?

Ответ: "Что наша жизнь? Игра!" Только другая!

Я очень проверяю себя и дорожу – нет ли во мне желания остановиться. Я бы хотел в последнюю минуту так с устремлением: тык! – И все. Это хорошо.

Вопрос: В этот год пандемии игра является выходом из состояний, в которых сейчас находится человечество? Оно в тупике, в задумчивости.

Ответ: Конечно. Мы должны играть в то состояние, которого мы желаем достичь. Как Козьма Прутков говорил: "Если хочешь быть счастливым – будь им". Это очень верно.

Вопрос: В какую игру мы сейчас должны играть? Сейчас, в это туманное время?

Ответ: Мы должны играть в дружбу и любовь. А что еще есть в человеке? Когда это пропадает, жизнь вкуса уже не имеет.

Вопрос: То есть это главная игра? Все время.

Ответ: Конечно. Флирт с жизнью.

Вопрос: А когда вы говорите "дружба и любовь" – это к другому, к близкому, дальнему, к миру? Это все вы туда вкладываете?

Ответ: Конечно, всё в этом. Движение должно быть.

Реплика: Но если это игра, и я внутренне понимаю, что я так не отношусь к нему?

Ответ: Это неважно. Даже если я делаю это специально. Я могу так к нему изначально не относиться, а потом я создаю.

Вопрос: Я создаю этот мир игры: я не отношусь так к человеку, но я все время хочу его любить, хочу дружить с ним. И тогда этот мир проявляется, эта ступень? Я на нее вхожу? Это происходит?

Ответ: Происходит то, что ты хочешь, чтобы произошло.

Вопрос: Наша главная игра – это игра в дружбу и любовь?

Ответ: Да. Не будем назвать это "дружба и любовь", это слишком по-детски.  Только добрая связь между нами, взаимопомощь, ощущение необходимости в добрых отношениях могут привести нас к новому миру, иначе никак.

Новый мир – это новое общество, когда я буду всё больше ощущать, что мое физическое и душевное здравие зависит от всех окружающих, и их – от моего. И мы постоянно так включены друг в друга, что невозможно оторвать одно от другого.

Я должен осознать, что здесь существует такой закон природы, очень жесткий закон, что мое отношение к другим определяет их отношение ко мне. Вот это настолько странно для нас. Но если мы будем пытаться, стараться, то, конечно, всё-таки постепенно увидим, что мир зависит только от нашего отношения к нему, и он будет изменяться к лучшему. То есть ты рисуешь свой мир.

Но, в принципе, это самое страшное чувство. Потому что ощущение стыда – оно на самом деле ощущение аннулирования человека в себе. То есть ты на самом деле ничто и никто.

Мы даже не понимаем, насколько при этом мы должны из себя изъять то, что называется моим "я", и оставить от этого только животную оболочку. А животное не стыдится.

Это, конечно, очень тяжело. И я не думаю, что человечество будет на этом исправляться, хотя это самый серьезный уровень исправления. Я думаю, что всё-таки мы раскроем людям путь света, а не путь страданий.

Вопрос: А это путь настоящих страданий?

Ответ: Это путь настоящих страданий, потому что на самом деле, если человека подводить к очень серьезному ощущению стыда, он будет молить только о том, чтобы умереть. "Почему я до этого дожил?!" Хотел бы просто перестать существовать.

Вопрос: А что же делать нам с этим состоянием?

Ответ: Нам – только раскрывать наше предназначение, что это высшее управление, система так устроена, и она вызывает в нас такие ощущения стыда, для того чтобы мы поднялись выше своего "я". Не аннулировали его, а поднялись бы выше него.

Вопрос: Вы можете сказать, как подняться над моим "я", которое кричит, стыдится, как вы говорите: "Лучше смерть, чем такая жизнь"? Как подняться над этим "я", над этим стыдом?

Ответ: В добром отношении к людям. Этот стыд создан для того, чтобы заставить нас выйти из себя.

Вопрос: Тогда скажите, как мне не стыдиться? В тяжелых ситуациях, что мне делать?

Ответ: Не стыдиться ты можешь только в двух случаях: или ты теряешь человеческий облик и становишься животным. То есть: "А, мне все равно! Мне плевать на все!" и так далее. В общем, когда ты все якобы вне себя аннулируешь.

Когда ты аннулируешь общество, все окружение, тогда у тебя нет стыда. Ты его аннулировал, так относительно чего ты будешь стыдиться?

Или когда ты аннулируешь себя относительно общества и говоришь: "Я ничего не стою. Я готов все делать ради общества, во всем принадлежать обществу! Нет моего "я", есть "мы"!" И тогда тоже исчезает стыд.

Этот второй вариант – он предпочтительней. Но есть еще и более высокие.

Наравне с этим, конечно, существовали банды, насильники, убийцы и так далее. Но все равно в пропаганде доброты, взаимопомощи, любви, самоотверженности – в этом отношении Россия была в чем-то впереди планеты всей.

Реплика: Но надо сказать, что у тех юных дарований, юных талантов, которые пели, как Робертино Лоретти, которые были впереди, судьбы потом очень тяжелые. Не только в Советском Союзе, а в мире.

Ответ: Им наобещали-то сколько! И как они себе представляли будущее! Это же дети, они не понимают, что это все может закончиться, и что будет дальше. И когда пропадает голос, он больше не нужен окружающим, они отворачиваются от него, перестают возносить его как нечто особое – всё!

Реплика: Единицы только с какой-то более-менее хорошей судьбой. А так, юные дарования, все юные таланты сгорели в этом огне.

Ответ: Да. И потом, самое главное – ты накачиваешь эгоизм ребенка. Это же не то, что он успевает потом или не успевает далее в жизни со своим дарованием. Дело в том, что он не получает от других ту отдачу, которая была.

Его же развили до такого состояния, когда он думал, что будет получать в миллионы-миллионы раз больше, каждый раз и каждый раз. И вдруг это все постепенно начинает угасать, и он несчастный не знает, куда обращаться и что делать.

Реплика: Я бы все это все-таки передал родителям, которые выводят своих детей на эти сцены, так радуются.

Ответ: Это, конечно, очень хорошо, если только не знать будущую трагедию, которую будет переживать каждый ребенок, когда его дарование останется без ответа, без аплодисментов за ненадобностью.

Вопрос: Какой вывод из всего из этого можно сделать? Что все эти шоу надо бы заменить другими?

Ответ: Конечно. Только переделать их на отдачу другим. На отдачу другим – всегда можно найти всё более и более возвышенные состояния, когда человек будет от себя требовать все большей отдачи другим без всяких возможностей получения.

Реплика: Это фантастика!

Ответ: Показывать это можно. Развивать это можно. Пропагандировать это можно. Насколько это останется в человеке – неважно.

По крайней мере, эти примеры останутся. И тогда он не будет находиться у "разбитого корыта".

Вопрос: То есть вы за такую киноиллюзию, чтобы она существовала?

Ответ: Конечно.

Реплика: А вот сейчас показывают правду. Правду, жизнь!

Ответ: Это правда эгоистическая. Она все равно ложь. В ней есть конец. Она же ведет к трагедиям. А здесь – нет. Тебе показывают правду, и ты со своей природой начинаешь понимать, что эту правду ты не очень можешь реализовать. Но тебе показывают идеалы. И эти идеалы необходимы.

Реплика: То есть вы против того. чтобы правду-матку, чернуху вываливать и говорить: "Вот это мое правдивое кино!"

Ответ: Нет. Это никогда не дает человеку правильного направления. Он же эгоист. Наоборот, играй с ним, как ты играл бы со своим ребенком.

Вопрос: И чтобы в игре он рос, на идеалистических красивых примерах?

Ответ: Да. Это точно как игра с ребенком – как сделать из всего человечества взрослое человечество! Ведь все человечество – это дети! Так почему ты с ними не поступаешь так, как ты поступал бы со своими детьми?..

Ответ: Это другое дело. Ты должен дать каждому не одинаковое, а подходящее ему воспитание.

С точки зрения природы человеку нужно предоставить необходимые ему оптимальные возможности для правильного развития в обществе, чтобы общество получало от него максимально то, что он может дать для его пользы. Это и есть равные возможности.

Вопрос: А кто определяет, что обществу на пользу?

Ответ: Само общество и воспитание. Все упирается в воспитание. Оно должно быть таким, чтобы человек ощущал необходимость отдавать обществу все, что может. Когда, в идеале, все члены социума будут так относиться к обществу, тогда можно говорить об их равенстве.