Маккавеи и греческая идеология, ч.2

Суть в том, чтобы воспринимать реальность над пятью телесными ощущениями, которые представляют собой желание понять, познать, почувствовать всё вокруг. Эти ощущения всё воспринимают эгоистично, интровертно, по принципу абсорбции в себя. В таком режиме они неспособны улавливать больше того, что диктуют им ограничения времени, движения и пространства, а также допуска каждого органа чувств.

На базе такого восприятия древние греки построили свою науку, а над границами восприятия водрузили царство мифов со столь земными сюжетами взаимоотношений богов. Так они представляли себе законы природы – в виде олимпийского пантеона, в котором заигрывают друг с другом, женятся и разводятся, дружат и конфликтуют…

Картина эта очень примитивна и, разумеется, совершенно неверна. А потому для будущих поколений от нее остались лишь детские книжки. Да и их я бы не рекомендовал к прочтению, поскольку они закладывают в человеке ошибочную модель осмысления природы.

В итоге, по большому счету, от всей древнегреческой культуры нам достались основы науки и терминология.

Что же касается исконного еврейского взгляда на жизнь, то он, наоборот, экстравертен. В его рамках, нам не нужно вбирать в себя данные от природы, пропуская их через ощущение и обрабатывая разумом. Нет, мы должны выходить из самих себя и включаться в ближних, которые вне нас. Таким образом мы улучшаем свои инструменты восприятия и делаем их безграничными, бесконечными.

Ведь я выхожу наружу, оставляю себя, свое тело, не желаю пребывать в нем. Оно только ограничивает меня и ничего не позволяет понять по-настоящему. Даже ощутить я толком ничего не могу, поскольку "зажат" в узком диапазоне.

Более того, воспринимая информацию через пять органов чувств, я заведомо обрабатываю ее с расчетом на личную выгоду. Это неизбежно, так работает мое тело, поскольку его сила эгоистична. И потому, как бы там ни было, из всего окружающего мира я улавливаю только то, что может войти в пять моих эгоистических ощущений, то, что сулит мне пользу или вред в диапазоне конкретного органа чувств.

Все прочие явления вокруг мы не различаем. Правда, отчасти нам помогают приборы, немного расширяющие наши границы, но и эти "добавки" мы тоже обязательно рассматриваем в призме собственной выгоды.

Вот и выходит, что если я хочу вести подлинное исследование, то должен ни от чего не зависеть. Но разве это возможно? Ведь я прирожденный эгоист и "по определению" вижу лишь то, что для меня хорошо или плохо, приятно или неприятно, выгодно или вредоносно.

Автоматически, подсознательно я отфильтровываю поток внешних данных, вычленяя из них лишь те, которые мой эгоизм считает стоящими. Всё остальное ускользает от моего взгляда. Вот почему мы все по-разному смотрим на мир и оцениваем его.

Однако есть иное восприятие, противоположное естественному "греческому" мироощущению. Согласно ему, чтобы быть объективным, независимым исследователем, подлинным ученым, каких не найти в обычном формате нашего мира, мне необходимо выйти из того, что происходит со мною здесь, на Земле, выйти из своего эгоизма, подняться со своим Я над собой. И вот тогда то, что я почувствую, будет истиной, действительно существующей в реальности.

И есть методика, позволяющая обычному человеку посредством комплекса упражнений, с помощью окружения, группы, вызвать в себе такие перемены – расширить свое естественное восприятие и добавить к нему восприятие сверхъестественное, т.е. действующее выше его естества, полученного от природы.

Таким образом, я могу развить в себе дополнительные ощущения, базирующиеся не на абсорбции в себя, а на отдаче, когда я готов дарить, любить, источать, готов быть над собой. Эта отдача и любовь противоположна прежней парадигме получения, самонаслаждения, ненависти.

Благодаря такому подходу я начинаю различать действительность, которая остается вне моих эгоистических инструментов восприятия. Они улавливали, скажем, жалких два процента из общего спектра, да и то искажали картину, представляя мне ее в виде "этого мира".

Даже физики сегодня подтверждают, что достигли некоего предела, за который не могут шагнуть, хотя там, несомненно, что-то есть. Они не знают, как прикоснуться к тому, что лежит по ту сторону.