Если я выхожу в поле, я чувствую себя свободным. В чем я свободен? Я подчиняюсь каким-то жестким правилам, инстинктам и всему, что заложено в моем организме. У меня нет ни в чем никакой свободы, просто я не ощущаю определенного давления и не более того.
Допустим, я заарканил какое-то животное и постепенно приручаю к себе. С одной стороны, ограничиваю. С другой стороны, даю подкормку. В итоге оно понимает, что для него лучше состояние, когда его не бьют, не давят и обеспечивают пищей. И оно принимает это за новый тип свободы.
Если я захочу отпустить его, отвяжу и скажу: "Ну, иди", – оно не уйдет, оно хочет быть рядом с кормушкой. Животное понимает, что за кормушку надо подставить спину и таскать что-то на себе. Точно так же оно обучает и своих детенышей.
В принципе, за всю историю человечества было очень мало восстаний за свободу. Даже в рабовладельческом обществе, где как нам кажется, хозяин мог поступить с рабом как угодно, не было больших восстаний. А такие восстания, как Спартака и прочее – это не та борьба за свободу.
В этом отношении человек, как животное, тоже делает четкий расчет: что мне надо для того, чтобы просуществовать комфортно, правильно; сколько я должен заплатить в этом состоянии или в другом; а может быть, стоит, чтобы надо мной был хозяин, который будет заодно заботиться обо мне, – я о себе особо заботиться не могу.
Мы и сегодня видим: разве наше правительство – это не наш хозяин, а мы не являемся в чем-то его рабами? Это, практически, тот же рабовладельческий строй, только в более прогрессивном виде. Мы называем его демократическим, социальным, но это не имеет значения. Я бы сказал, что это тот же договор между рабовладельцами и рабами, только в более совершенном и к тому же еще закамуфлированном виде.
В общем, свободы нет и быть не может. Неважно, в каком обществе вы живете, в какой стране, в какое время. Если у вас есть четкие потребности, значит, вас можно купить, закабалить, и вы никуда от этого не денетесь.
Если вы хотите быть свободным, вам надо, очевидно, для этого расстаться со своими потребностями, и тогда вы, может быть, подумаете о том, что действительно можете достичь свободы.