Мы вошли, РАБАШ подозвал одного из стариков, он назвал его Гилелем, подозвал, как какого-то ребенка, и сказал:

– Гилель, иди сюда, поучись с ними.

Гилелю тогда уже было где-то 65 лет, это был больной старик, со слезящимися глазами и бледным лицом, он еле-еле двигался. Я еще подумал: "И это он нам будет преподавать?"

Потом я узнал, что Гилель был потомком известного хасидского рода, мог бы стать во главе династии, но как-то в молодости встретился с РАБАШем, они начали беседовать о внутренней работе, о высшем управлении, и Гилель вдруг увидел, что РАБАШ знает нечто такое, о чем он не имеет ни малейшего представления. Он был поражен, откуда у РАБАШа такие знания, он зажегся, оставил все, и прилепился к РАБАШу, как оказалось, навсегда.

Все это о Гилеле я узнаю потом, а пока буду в большом сомнении, что могу от него что-то получить. Снова буду поглядывать на дверь и думать, как бы незаметно исчезнуть… но останусь. И останусь я, благодаря РАБАШу. Вдруг замечу, какие легкие движения у него, как он, как-то по-особому, указывает на нас рукой, как кивает мне. Да-да, именно это вспоминается, он так взглянул на меня, что я решил не торопиться, остаться.

Сейчас-то я понимаю, что РАБАШ уже тогда все знал про меня.

Так мы и просидели до конца урока, я еще подумал, что и иврит их мне так же непонятен, как арамит и идиш, подумал – "Надо бежать отсюда, да побыстрее". Но старец вдруг спросил:

– Что вы хотите?

– Мы приехали из Реховота и хотим найти место, где изучают каббалу, – ответил я.

Помню, так и сказал: "Мы хотим найти место", а не "хотим изучать", потому что был уверен, что здесь не задержимся.

– Я организую вам это место. Дайте мне номер телефона, я все устрою и позвоню, – ответил старец.

Сколько же раз потом я думал, как невозможно просчитать логически этот Высший сценарий! Я ведь был готов уйти тогда, сбежать. А меня остановили. Какое счастье!

– Где найти? – спросил он. – Мы же с тобой везде были.

– Я слышал, что каббалу изучают в Бней-Браке[1].

И не то, чтобы я думал об этом когда-то. За все эти годы я заезжал в Бней-Брак всего один или два раза, не знал этого города. И вдруг сказал: "В Бней-Брак".

И Хаим тоже, практически не думал ни секунды, вдруг согласился: "Хорошо, давай съездим".

Мы сели в машину и поехали. Я помню, ливень заливал лобовое стекло, я ехал практически вслепую. Но не было даже мысли остановиться, переждать дождь, вернуться, нет, – ехать, и как можно быстрее.

Но, нет, не получалось, вставал ночью, выходил во двор и не мог сдержаться, сами наворачивались слезы. "Да, что же это такое?!" – думал и обращался к кому-то, неизвестно к кому: "Хотя бы направление дай, где искать?!"

В какой-то момент подумал – у религиозных. Увидел: ходят благостные, успокоенные – видимо, нашли смысл жизни. Поехал в Иерусалим, к известному русскоязычному раввину, тот рассказал полностью серьезно, что змей был на двух ногах – "Разве нет? Так написано!"

– Я должен в это верить? – спросил его.

– А как же, вот, посмотри, написано черным по белому, – ответил он.

Это сразу меня отпугнуло своей полной ненаучностью.

Встретился с Брановером, доктором физики, ставшим религиозным человеком, думал: физик, человек науки… – не пошло.

Три месяца проучился в Кфар Хабаде[2], с подростками изучал Талмуд[3], читал "Танию"[4]. Ушел.

За время этих "хождений" встретил товарища, который так же, как я, искал. Звали его Хаим Малка, мы подружились, начали встречаться каждый вечер и методично прорабатывать все книги. Хаим читал вслух, а я записывал, как на лекциях в университете. Так мы проштудировали много книг РАМАКа,[5] РАМХАЛя[6].

Но чувствовал – книги не помогают, больше того – и не помогут. Понял – самим не прорваться. Надо искать Учителя. Того, кто уже прошел этот путь. Сказано – сделано, – начали искать.

Встретились с Баба Сали[7], все говорили, что он каббалист. Он оказался простым, очень открытым человеком, рассказывал то, что видел, но объяснить это не мог.

Потом я натолкнулся на центр Берга[8]. Скупил там все книги, которые только были. Встретился с самим Бергом, даже взял у него несколько уроков, пока он не подключил к объяснению космос. Тут я понял: это уж точно не мое, терпеть не мог никакой мистики…

Попал в Иерусалим к Ицхаку Зильберману. Это был всеми признанный каббалист. Жил в Иерусалиме. Учил каббалу по Виленскому Гаону (АГРА)[9] И при этом был религиозный человек, которого все уважали, а не мистик Берг, которого терпеть не могли. Он мне сказал: "Мы с тобой живем среди верующих, поэтому должны изучать Талмуд. Он обеспечит нам защиту, чтобы мы могли учить каббалу. Ведь каббалу никто не любит".

Начал учиться у него. Он немножко давал основы каббалы по книге "Сафра дэ-Цниюта" АГРА. И тоже ничего не мог объяснить! Просто читал и всё. Меня это бесило: "Ну, а в чем же дело? – спрашивал я, – о чем это?" Тот отвечал: "Когда-нибудь мы об этом узнаем". Меня это "когда-нибудь" не устраивало. Мне нужны были ответы, а не обещания. Потом Зильберман приехал ко мне домой и увидел у меня на полках книги Бааль Сулама[10]. Он побелел, указал на них рукой и сказал: "Это лучше спусти в подвал, с глаз долой". Тут я и решил, что пора заканчивать с ним.

Так я впервые защитил Бааль Сулама, хотя и не знал тогда, что с его именем, с его наследием свяжу всю свою последующую жизнь.

Глубочайшая связь и конфликты, помощь и отталкивание, преданность и протест – через подъемы и падения передавал Учитель мудрость каббалы своему ближайшему ученику, в котором увидел канал связи, последнее звено для передачи тайного знания от цепочки древних мудрецов современному человечеству.

Когда говорят, что книга читается на одном дыхании – это метафора.  Книга "Всегда со мной" просто входит вместе с дыханием, открывает поток кислорода, от которого физически трудно оторваться. Она выстроена на связи двух каббалистов, на связи нерушимой и вечной.  Энергию этой связи, энергию вечности вы вдохнете, читая эту книгу".

Я должен был стоять намертво, убеждая его, что надо поступить иначе: это новое поколение, новые люди, у них другая ментальность, нерелигиозная среда, они в этом ничего не понимают. Для них жениться – все равно, что войти в тюрьму, работать – все равно, что пойти на каторгу. Такой переход будет для них невыносим. Они уйдут учиться в другое место. Поэтому надо подождать, дать им время на адаптацию.

И постепенно Рабаш согласился. Я горжусь тем, что мне удалось их отстоять. Все-таки они очень хотели продвигаться духовно и были готовы на все. Не прошло и двух месяцев, как все они переженились и устроились на работу.  

Таким образом, становится понятно, почему первая статья Рабаша имеет такое же резкое начало, как и его требования по отношению к своим ученикам.

Вопрос: Бааль Сулам в своих трудах еще больше расширяет внутреннюю работу человека. Он впервые адаптирует ее для широкой публики, вне зависимости от ментальности. Но наряду с этим использует различные термины и цитаты из Торы. Как ученики проникали через них?

Ответ: Проблема в том, что каббалисты не считаются с общепринятыми ассоциациями. Они полагают, что все понимают смысл употребляемых ими терминов. Тора для них – средство исправления души. Под любовью имеется в виду любовь к ближнему, что совершенно не соответствует лексикону обычного человека, выросшего на художественной литературе. Можете представить, как было тяжело ученикам Рабаша.

Я знаю это по себе! В принципе, я пришел в каббалу с небольшим знанием иврита, но, тем не менее, у меня все это путалось.

Вопрос: То есть Рабаш не хотел менять стиль языка? Например, сейчас мы стараемся передать каббалу на языке, понятном для простого среднего человека.

Ответ: Невозможно вместо устоявшихся терминов выдумать другие. Тора – это методика исправления человека, и подразумевает под применяемыми в ней словами  именно каббалистический смысл. А то, что сейчас люди стали употреблять их для своих цивильных объяснений, романов из светской жизни, ‒ этого раньше никогда не было.

Иврит назывался святым языком – "лашон а-кодеш". На нем говорили только о духовной работе: как изменяться человеку в подобие Творцу. Даже в Древней Иудее в обиходе употреблялся арамейский или древнегреческий язык, но не иврит.

В средние века, в изгнании, евреи стали говорить на ладино, идише, арабском и других языках. То есть иврит употреблялся только лишь для выяснения духовной работы.

Поэтому под всеми словами, которые мы используем в иврите, например, "трепет", "любовь", "приближение", "отторжение", имелись в виду духовные параметры, а не физические действия. Точно так же, как в мире музыки мы употребляем итальянские названия, или латинские наименования – в медицине.

Все термины иврита четко ассоциировались с духовными понятиями.

Старший сын Бааль Сулама, Рабаш, был великим каббалистом второй половины XX века и нашим Учителем. Поэтому наша организация называется "Бней Барух" ("Сыновья Баруха") по его имени. От него мы получили каббалистическую методику, по которой сейчас занимаемся.

Он написал три тома статей, где изложил всю духовную работу человека: как постичь высшие миры. Кроме того, сохранилось много его архивных записей, которые еще не изданы, и мы над ними работаем.

Мы действительно его сыновья и будем достойны этой чести!

Бааль Сулам пишет в статье "Предисловие к книге Паним Меирот у Масбирот" (п. 8): Пойми, насколько мы должны быть благодарны нашим учителям, передающим нам свои духовные света и души для наслаждения наших душ, стоящих на распутье между путём тяжких страданий и путём Торы. Они спасают нас от ада, который страшнее смерти.

Они приучают нас добиваться небесного наслаждения, помогают подняться на высоту изысканную и утончённую, которая является нашим уделом, готовым и ожидающим нас с самого начала. И уже сказано мудрецами: "Нет поколения, в котором не было бы Авраама, Ицхака и Якова".

Это значит, что именно каббалисты являются  источником духовной жизни, через который к нам приходит изобилие от Творца, проливаясь в наш мир как свет исправления и свет наполнения. Свет проходит от Адама и дальше через всю цепочку каббалистов, а мы уже получаем его от Рабаша. Поэтому, насколько же "мы должны быть благодарны нашим учителям, передающим нам свои духовные света"…

Бааль Сулам был словно АРИ, создав методику духовного восхождения, а Рабаш довел ее до практической реализации, и в этом он был похож на Бааль Шем Това. Ни в одном другом каббалистическом произведении я не видел такого подробного описания порядка духовной работы: того, как человек должен организовать себя в своем ближайшем окружении, более широком, в системе миров и в отношениях с Творцом.

Все эти системы, которые человек должен пройти для того, чтобы достичь слияния с высшей силой, нигде больше не объясняются в такой систематизированной форме, как в статьях Рабаша. Человек может взять эти статьи и по ним идти, ведь они будут строить в нем правильное отношение и правильные понятия.

Других таких книг не существует. В статьях Рабаша мы получаем не просто комментарии, а точные указания о том, что нужно делать, какую реакцию ожидать получить, и как продвигаться дальше. Он объясняет нам весь процесс, который мы должны выполнить, реакцию, получаемую на него и внутренние состояния, проходимые нашей душой.

Я много раз читал эти статьи и, конечно, буду продолжать их читать, и могу засвидетельствовать, что они скрытые, а не раскрытые. Через несколько лет изучения вы начнете раскрывать в них огромную глубину.

Вы вдруг увидите, что Рабаш пишет о таком, что вы прежде не замечали, не понимали, не чувствовали. Эти статьи не простые, а очень многослойные, раскрывающиеся в зависимости от готовности читателя. Они оказывают такую поддержку и помощь начинающим в духовном пути, которую не получить даже из произведений Бааль Сулама.

Бааль Сулам – это каббалист величайшей высоты, ученый, исследователь, а Рабаш – это духовный наставник: мягкий, любящий, который берет тебя за руку и проводит через все состояния. Только когда мы вырастем в духовном, мы сможем оценить всю его значимость.

А потом я обнаружил, что, несмотря на то, что я понимал законы Песаха, у них были особые законы – огромное количество дополнений, ограничений, очень больших условностей. Это поразило меня. "Так надо - и всё!" О них обычно не спрашивают и выполняют.

Все это исходит из того, что Песах олицетворяет выход человека из эгоизма. Причем, абсолютный выход: отрыв и подъем! Оторвался и улетел в другой мир. Поэтому все законы построены на очень жестких условиях. Мне пришлось это все выспрашивать и выяснять.

Они не хотели мне говорить, чтобы я не усложнял свою жизнь дома. Они мне сразу сказали, что новенькие всегда берут слишком много на себя и потом "прогорают" на этом.

Но я все-таки разузнал все эти законы. Конечно, дома я себя так не вел, это было невозможно – с женой и маленькими детьми, в Реховоте. Тем более, что все праздники я намеревался провести в Бней Браке с учениками Рабаша. У меня было желание прочувствовать все самому, ведь они выполняли указания Бааль Сулама, а он придерживался очень больших ограничений.

Меня пригласил на обед мой Учитель, рав Барух Шалом Ашлаг, и я увидел, как у него проводится Песах. После каждой трапезы он выбрасывал тарелку, ложку, вилку в ведро. Все это оставалось там до конца Песаха и не мылось, поскольку, если бы крупица мацы попала в воду, то получилось бы квасное (хамец). Поэтому посуду мыли только после праздника и убирали до следующего года.

Во время трапезы Рабаш посадил меня напротив, но всё, что было вокруг меня, я ощущал как запретную зону – своеобразный забор. Посуда после меня тоже складывалась в отдельное ведро. Но я против этого ничего не имел, я понимал, что это закон.

Таким было мое знакомство с Песахом. Правда, я "переснял" все их обычаи, и мы пользовались этим.

Перед Песахом было очень много работы. Тогда у меня единственного была машина, и мы с Рабашем ездили на рынок покупать кофе к Песаху, тарелки и прочее.

Кроме того, он весь год собирал и откладывал деньги на Песах, и перед праздником ездил по разным местам и смотрел, что ему надо купить: кастрюли, ведра, тарелки, стаканы, причем очень простые. Он очень любил нержавейку и стекло, потому что они чистые, и не признавал никакого пластика.

Причем мясорубки, которые покупались для мяса и для рыбы, тоже должны были быть без пластика. А в наше время очень трудно найти мясорубки без пластиковой шайбы. Поэтому мне приходилось их разбирать и вытачивать где-то такие же шайбы или прокладки из металла: свинца, бронзы и т.д.

Вопрос: У Вас не было ощущения, что это какие-то причуды?

Ответ: Нет, я просто знал, что в нашем мире – это ветви из духовных корней, которые относятся к эгоистическому желанию. Поэтому они полностью отрубаются, и их не используют на Песах, а если и применяют, то в ограниченном виде. Допустим, дерево можно использовать, но нельзя в нем варить, потому что оно впитывает в себя все, что варится.

В общем, существуют тысячи всевозможных ограничений. Например, яйца надо было отваривать заранее на весь праздник, не употреблялись ни помидоры, ни огурцы, ни чеснок. Короче говоря, кроме мяса и картошки, практически ничего не было.

Разрешалось употреблять соль только лишь из Мертвого моря. Перец – натуральный, мы его делали сами. Кофе мы покупали зеленый, который сначала сортировали, потом обжаривали, мололи и после этого употребляли. Во время сортировки проверяли все зерна, не было ли на них следа от червячка. Это очень тяжкий труд.

Вопрос: Рабаш видел, как вам было тяжело перебирать кофе?

Ответ: Да. Однажды, увидев, что я уже не в состоянии продолжать, он взял зернышко и сказал: "Я сижу и проверяю зерна, потому что хочу, чтобы это зернышко было чистым и хорошим, и кофе из него мог выпить мой Учитель". Это, конечно, очень жесткое учение!

Но я не был способен этим долго заниматься! Через минуту после того, как прошло потрясение от его слов, я снова не мог заставить себя продолжать! Это неземные препятствия.

Если бы взять человека со стороны или меня, особенно в те годы, когда я только приехал в страну, и сказать: "Перебирай кофе и ты получишь за это деньги", – я бы делал это правильно и хорошо. А здесь – за то, чтобы услужить своему Учителю, которого я считал великим, и именно потому было так трудно.

Реплика: При этом Песах – глубоко внутренний праздник: отрыв от эгоизма.

Ответ: Дело в том, что все это надо чувствовать. Тогда я был молодым. И даже на второй и на третий год это все еще не настолько входит в человека. Он сопротивляется, не хочет слышать и понимать, хотя ему об этом и говорят.

Так проходит много лет, пока ты начинаешь внимать этому под влиянием света. В течение долгого времени маленькие порции света воздействуют на тебя, и ты постепенно начинаешь все осознавать.

А с начинающего спрашивать невозможно. В самом начале, когда он еще воодушевлен, он может сидеть за этим занятием с утра до вечера. Но я был не таким. Я был с самого начала очень жестким, эгоистичным, с большим сопротивлением.

Реплика: Но это все-таки внутренний праздник, – и столько усилий на внешнее соответствие! Казалось бы, очисть место, думай и работай со своим эгоизмом!

Ответ: Нет. Когда ты выполняешь все эти действия, то ты ощущаешь, насколько они противны тебе, насколько они против твоего эгоизма.

Песах – это олицетворение первой особой стадии: подъема над эгоизмом, с чего начинается все духовное восхождение. Человек это чувствует. В то время как если он накладывает тфилин, надевает талит и выполняет прочие физические заповеди в нашем мире,  то ничего не чувствует. Это слишком высокий свет, высокая ступень.

А здесь, когда ты четко знаешь, что это получение, это отдача, тут можно где-то понять, что-то почувствовать. Это очень ощущается, потому что в каждом своем действии ты выполняешь очень простую операцию: отделяешь эгоизм от себя.

И поэтому, насколько четко ты хочешь выполнять всё, настолько ты действительно желаешь отделить от себя эгоизм. Ты накладываешь на земные действия духовное намерение. Хотя оно не имеет отношения к земным действиям, но ты его прикладываешь. Такое действие является олицетворением, знаком духовного намерения. Поэтому оно так важно и так близко нам.  

Реплика: У меня такое ощущение, что на уроках вы пропускаете материал Песаха через себя! Вы даже не даете нам говорить между собой, чтобы мы читали и пропускали его через себя.

Ответ: Во-первых, не хватает времени. Во-вторых, это просто надо усваивать. Надо глотать, даже не прожевывая. И поэтому я спешу.

Вопрос: Когда наступают семь голодных лет? Когда в человеке возникает крик: "Спаси и выведи!"?

Ответ: Тогда, когда он чувствует, что его работа над собой бесполезна. Но она не бесполезна, ведь именно она привела его к осознанию безуспешности своих усилий, когда он по-настоящему нуждается через группу в Творце. Но это всё надо показать!

Причем самое главное – увязать всю цепочку от Адама: каким образом происходит работа над эгоизмом, как он видоизменяется, какие метаморфозы он проходит и каким образом, где начинается Песах и где он заканчивается, и что после него.

То есть стадия "Песах" – это отрыв от земли и уход в высшее измерение. Это ступень перехода в духовный мир, который человек совершает, живя здесь, вместе с нами, на этой земле. И потому это так важно.

Вопрос: Вы ощущали внутреннюю работу Рабаша?

Ответ: В очень страшном виде, в очень большом внутреннем напряжении.

Мы уже не ездили ни на море, ни в парк, никуда, – у нас была только одна задача: как откашировать посуду. Для этого мы выезжали на море, я заходил в воду, хотя было очень холодно (иногда в Песах чуть ли не выпадал снег) и окунал посуду. Рабаш не очень-то доверял микве. Он говорил: "На море – нет никаких вопросов". Море – это абсолютно подготовленная вода для традиционного окунания посуды.

Вопрос: Для чего надо так кашировать посуду?

Ответ: Вода олицетворяет собой свет Хасадим, который очищает любые келим/сосуды. А мы окунаем в воду келим, то есть то, с чего едим и чем едим. Окунание олицетворяет собой очищение их от эгоизма.

Вопрос: Был ли у Рабаша страх съесть в Песах что-то не то?

Ответ: Когда я пришел к нему, среди них было трое стариков с очень плохими зубными протезами: сам Рабаш, его младший брат Моше и Илель Гельбштейн, у которого я занимался первые месяцы. Я предложил им: "Давайте я сделаю вам новые протезы". Они так обрадовались: к Песаху совершенно новые зубы.

Тогда Рабаш рассказал мне, как он потерял зубы еще в молодом возрасте. Это случилось на Песах. В субботу принято есть рыбу, поэтому в пятницу Рабаш со своим учеником, американцем Краковским, поехали из Иерусалима в Иерихон, где можно было купить ее.

Приехав туда, они купили рыбу, а когда собрались возвращаться, оказалось, что у них сломалась машина, и они были вынуждены остаться на субботу у арабов в каком-то караван-сарае.

В Иерусалиме пошли страшные слухи: "Где они?! Что с ними?! Пропала такая семья! Рав и его ученики!". А они сидели в Иерихоне и не могли ни выбраться, ни позвонить, ведь это были очень далекие годы, где-то 1935-й год.

Они остались без еды. Песах. Нечего кушать. В углу стояли мешки с лимонами. И это единственное, что можно было есть.

Рабаш рассказывал: "Я ел лимоны, и они казались мне сладкими". После этого у него стали болеть зубы, трескаться эмаль. Настолько силен запрет взять в рот что-то некошерное! Причем была суббота, когда ты ограничен абсолютно всем: не можешь ничего сорвать с дерева, не можешь ничего сделать.

Это Рабаш рассказал мне тогда, когда я ему сделал протез.

На Песах они привозили соль с Мертвого моря. Тогда другой соли вообще не было. Там есть специальная гора, с которой можно было брать относительно чистую соль.

Реплика: Вы рассказывали, что иногда, глядя на Рабаша, вы ощущали, что он проходил страшные состояния.

Ответ: Он был очень скрытным, поэтому практически ничего нельзя было увидеть. Я-то знал его уже много лет, но все равно невозможно определить духовные состояния человека.

Земные состояния мы чувствуем, потому что сами находимся в них. Поэтому по аналогии можно узнать и почувствовать, в каком состоянии находится человек. А духовные состояния – никак.

Вопрос: Что значит Песах для человека?

Ответ: Это личное дело человека.

Но Песах, который справляем мы, желающие оторваться от земного эгоизма и начать работать в духовном мире, является первой системой связи между нами и Творцом.

Мы хотим ощутить Высший мир, его действия, свойства, его воздействия на нас, его реакции на наше воздействие, то есть всю систему мироздания: Творца – с одной стороны, и нас через эту систему – с другой стороны. Песах – значит переход, когда мы выходим (пасах) из отключенного от Творца состояния в осознанное, контактное состояние с Ним.

Вопрос: Выходит, что все свое мы оставляем в стороне: разум, логику и пр.?

Ответ: Это получается естественно под воздействием света. Тут не надо лукаво мудрить. Просто свет воздействует на человека, и человек становится другим.

Вопрос: Тогда, что во мне это желание выйти в Высший мир? Что во мне этот крик, сам выход?

Ответ: Это данность, которая предоставляется человеку, когда он с помощью своих внутренних сил и средств работает над собой и поднимается.