Шофар – свет чистой отдачи

Если они могут собрать 12 000 людей под звуки шофара, то этим предрешают исход их связи с мидьянитами, потому что она нужна лишь для того, чтобы полностью отдалить, отрезать от себя любые контакты с ними. Это и называется смертью мидьян.

В Торе говорится не о смерти физиологических тел, а об отсечении эгоистических желаний от какой-либо связи с высшим светом.

Вопрос: Значит, "звук шофара" могут услышать только те, кто приближается к этому уровню или находится на нем?

Ответ: Да, свет выбирает только такие желания в человеке, которые четко устремлены на полную отдачу.

Это высший свет чистой отдачи, который притягивает к себе желания, совпадающие с ним по свойствам, и отталкивает те, которые хотя бы в чём-то противоположны ему.

Вопрос: Почему мидьяниты не ощущают, что приближается такая сумасшедшая сила?

Ответ: Потому что они не могут почувствовать, что одновременно с возможностью получения существует еще возможность умерщвления, что невозможно притянуться так близко к свету, ведь входя в тебя, он начинает действовать против тебя. Это обоюдоострое лезвие, как змея, которая и жало смерти, и эликсир жизни.

Мидьяниты хотят получить свет наслаждения и не ощущают, что это их гибель. К сожалению, так устроен человек. Он не может удержаться от желания насладиться, открывает рот и готов проглотить каплю яда, потому что только через яд он ощущает жизнь. Но это – капля чистого яда без какого-то явления жизни.

Вся наша жизнь состоит из яда и какого-то привлечения к жизни. Этим нас увлекают, и благодаря этому мы что-то делаем. А сколько за всю жизнь мы ощущаем наслаждений против тех страданий и усилий, которые должны приложить, чтобы достичь крупиц удовольствия? Но мы все равно бежим, бежим, и никто не хочет расстаться с этим.

Это и есть змеиный яд, который нам преподносится так, что мы убиваем себя, но всё-таки нам кажется, что где-то проступает какая-то сладость.

А мидьяниты думают, что это огромная сладость, абсолютное наслаждение, которое переполнит их, стоит им только сделать одно движение. Их желания полностью обнажаются, и тут уже невозможно приложить никаких усилий.

Они готовы уничтожить все свои ощущения, все свои побуждения, которые связывают их с Израилем, и этим убивают себя. У них не остается возможности принять яд в какой-то оболочке, которая сделала бы его лекарством.

Так, в принципе, поступаем мы, простые люди. Страдая, мы немного принимаем яд, и он нас потихоньку лечит. Ведь он способен не только умертвить, но и вылечить.

Когда наслаждения приходят к нам именно через большие усилия, которые мы прикладываем в жизни, чтобы достичь чего-то, то эти усилия становятся оболочкой того наслаждения, которое мы, в конце концов, как-то принимаем, крадем для себя. И тогда это нас растит и оздоровляет.